Вороная кобыла Игоря исходила паром – они только недавно перешли с галопа на шаг.
— Чтобы в деревне не услышали, — пояснил дядя. Игорь понимающе кивнул, хоть родственник и не мог заметить знака, двигаясь впереди их дуэта. Дорога была слишком узка для двух рядом идущих лошадей, и лёгкий моросящий дождь напоминал о ночном ливне, что размыл и без того неудобную тропу.
— Долго ещё? – пытливо спросил племянник, стараясь подогнать кобылку ближе к дяде Артуру, да так, что Ночка потерлась о зад впереди идущего мерина. Дядя ответил не сразу:
— Я тебя предупреждал: дело не простое. Дело не лёгкое.
Юноша снова невидимо кивнул, позволив Ночке отлипнуть от коня. «Как же, не лёгкое», — подумалось Игорю, глядевшему на охотничье ружьё. Оно висело сбоку седла мерина. Но больше он своего наставника не тревожил – в конце концов, дядя был старше парня в два раза, ему уже стукнуло сорок, а ещё зелёный мальчишка, только-только вернувшись с армии, так и не уехал в недалеко расположенный город. Да и зачем? Дядя Артур любил повторять, что в деревне тоже можно прожить. И он не лгал. Отца Игоря не стало уже пять лет как, а дядя нёс на своей шее и Игоря, и его мать, правды ради говоря, проживая не меньше пяти дней в неделю у них же.
Кобыла Игоря остыла. Очередной шаг в лужу размытой грязью дороги поднял новые чёрные капли на резиновые сапоги парня. Дядя спереди бурчал ругательства себе под нос, несмотря на то, что привык к таким вылазкам и, по большей части, за счёт этого жил. Благо, вокруг их села была не одна и даже не две полузаброшенных деревни. Люди там совсем потерянные от цивилизации: старики одни, что тут говорить – деревни вымирают. Игорь знал это, понимал, что молодёжи тут не место, но очень не хотел отбывать в город.
— Чего ж ты, Игорёк, — бывало, говорила мать, подливая молока за завтраком, — В город не едешь? Чай в армии-то приспособился к городу?
— А то, — отвечал сын с набитым ртом.
— А чего ж?
— Да не хочу, мамка, тебя одну оставлять, — макнул крутое яичко в соль.
— Не хочу – не хочу. Надобно так, — будто отрезала мать, — У меня тут дядя Артур останется. А тебе, молодому, нечего здесь ворон считать.
Игорь протёр тыльной стороной ладони щёку, на которую мгновенье назад попало пара чёрных капель. Ночка не специально выбирала ямы поглубже.
— Тпррр, — остановил лошадь дядя, приподняв усы к носу. Он часто так делал, когда задумывался.
— Игорёк, — продолжил он, сворачивая с дороги в зелень. Мерин покорно прорвался на покрытую муравой полянку – племянник заметил её только что, и пустил кобылку вслед за ним, заставляя Ночку вытащить обляпанные грязью бабки с дороги. Дядя быстро спрыгнул с седла.
— Игорёк, за деревьями-то, вот за энтими, — мужчина кинул указательный палец вправо от дороги, напротив полянки, на которую они выбрались, — находится деревня нужная нам. Помнишь название-то?
— Грязьки.
— Грязьки. Верно-то говоришь, — дядя удовлетворённо кивнул, поднял усы к носу, — Всё делаем, как говорил давече. Понимаешь?
— Понимаю, — юноша терпеливо стоял, и, казалось, еще помнил армейскую дисциплинированность.
— Дело очень важное. И может статься опасным, — продолжал родственник, положив левую руку на закреплённый ствол ружья, — В энтой деревне я редко бываю. Так как сюда хренушки проедешь. Год тут не был.
Игорь понимающе кивнул. Дядя продолжал говорить, будто вчера с вечера, перед выездом из избы, ничего этого ему не говорил и не объяснял.
— Смотрим издали. Коли видим людей – ждём. Но сейчас людей не должно по улицам шляться. Четыре утра, думается мне. Видишь туман, росу? То-то. Скотины, поди, не осталось в деревне, чтоб с утра с ней возиться людя́м. Коли видим, людёв нету, руки в ноги и бегом в дом. Выберем сейчас с тобою по ходу дом побогаче да поближе к краю-то. А то этоть и
беда какая случиться может, ежели вглубь деревни зароемся. Коли мужики остались, побьють гады.
Игорь снова кинул взгляд на ружьё дяди Артура. «Как же побьют, если оружие у нас есть», — читался немой вопрос в его глазах. Но усатый мужчина с худым лицом не отвечал, да и вообще смотрел в сторону деревни за деревьями, как бы примеряя, а не поздно ли они начали дело, не проснётся ли деревня в скором времени. Но ни один петух ещё не пел, и Игорь надеялся, что так оно и будет. Больно страшно ему было от этого.
Дядя оторвался от раздумий, и перекинул ногу через мерина. Чмокнул губами и вывел своего большого коня на скользкую дорогу. Тяжелые копыта, казалось, даже не заметили разницы по чему шагать: по траве или по жиже. Игорь повторил движение дяди и направился вслед. Деревья справа расступились через пятьдесят шагов лошадей – не больше. Дядя глубоко вдохнул, юноша услышал, как воздух прошёл сквозь густые колючие усы. Игорь вздохнул аналогично, но боялся куда больше матёрого на такие вылазки дяди. Он не критиковал, не ругал и не считал дело своего родственника чем-то зазорным и плохим. Более того, понимал: мало того, что выживает сильнейший, так вдобавок, иначе в селе сейчас сложно выжить. Мёртвых, полумёртвых деревень пруд пруди. Игорёк фыркнул и рукой отогнал надоедливого комара.
— А как в избу залезем, — говорил предыдущим вечером дядя Артур, — так хватай всё, что ценность представляет: золотишко какое, иль ценности семейные, другие какие побрякушки. В энтих деревнях-то мёртвых люди одиноки, боязно им. Всё дадут, сами. А ежели баба в доме, то энта с потрохами всё выдаст, лишь бы не тронул, понимашь? – ухмыльнулся, слегка противно из-за громоздких усищ, дядя, толкнул кулаком племянника в плечо. Игорь посупил взгляд вниз – прошла мама с тарелкой блинов и скрылась за дверью.
— Только ты, Игорёк, энти вещи мамке-то не говори по глупости. Мамку-то не огорчай, — приподнял усы дядя, — Ружьишко почистил, приготовил?
— Ага.
— Ну тогда седлай лошадей, поедем в ночь, чтобы к утру при́быть. В Грязьки едем. Путь-та не близка.
— Дядь, а мотоцикл чего ж…
— Ээээй, — протяжно сказал дядя, выпрямившись и махнув рукой, — услышат мотоцикль-то.
— Спешивайся, а коня сюды вяжи, — оборвал вчерашние воспоминания Игоря усатый мужчина, — глядь. Глядь. Видишь? Энто первая изба. Вон колодезь рядом. Но энто такая себе. Чуховата-чуховата. Вона! Вона! – дядя уже успел подвязать мерина к крепкому стволу и взять ружьё, — Вторая избишка-то ничего так. Туды мы и пойдём, — и он обернулся к племяннику и улыбнулся так же как вчера. Противно.
— Ну, чего ты там? – шептал через забор дядя. Игорь только-только успел опустить сапоги на землю, прошмыгнув через забор примеченного дома.
— Игорёк, — повторил дядя тише, прижавшись лицом к высоким доскам со стороны улицы, — принимать будешь аль как?
— Давай, дядя, — также тихо, с опаской обернувшись по сторонам, прошептал юноша. Сверху забора показалось ружьё, ловко перекинутое обеими руками мужчины. Перелетев забор параллельно земле, не то, что ствол, даже ремешок не зацепил дерево. Оружие мягко упало в раскрытые ладони Игоря, и он еле слышно выдохнул, а холодный ком внутри упал куда-то на уровень низа живота. Сверху показалась кепка, а затем густые усы. Настолько жёсткие, что юноша готов был поклясться, что слышал, как они скребнули о забор. Ноги дяди плавно приземлились рядом с племянником.
— Давай ружьишко, — перехватил оружие в свои руки, — чегой-то ты так смотришь испуганно, Игорёк? Полдела сделано.
— Дядь, а петух…
— Петух-петух, — несдержанно проворчал мужчина в ответ, — Ты во дворе курье гавно видишь что ль? То-то. Нема тут петухов. Ну, пойдём, дело кончить надобно.
Неуверенные шаги Игоря чмокали грязью под сапогами, пока дядя, оглядываясь в старом дворе, аккуратно приседал, проходя окна избы:
— Сейчас мы, Игорёк, с тобой с заднего ходу-то и зайдём. Коли мужик бить меня будет, ружьишко в плечо упри, да в башку ему целися. А далее я са́ма.
Игорёк всё также аккуратно подошёл к дяде, уже начавшему копошиться у задней двери в дом. Сухие пальцы сорокалетнего мужчины крутили какие-то маленькие железячки, стараясь отворить замок, а Игорь навис над дядей Артуром и тяжело дышал начинавшим просыпаться воздухом. Солнце ещё не вышло, но на улице светлело, а дымка тумана исчезала. Усы
нетерпеливо дёргались, а пальцы ходили туда-сюда, будто насекомые – дядя торопился. И шумел чуть громче требуемого.
Они не слышали чавканье галош позади.
— Вы кто ето такие? – спросил женский голос. Дядя и племянник резко обернулись. Железячки предательски выпали из не поддавшегося замка. Артур уже держал ружьё наготове, целясь, как он поговаривал ранее, «в башку», да только стоял там не мужик, а старая бабка. Пока усатый родственник говорил, Игорь заметил, как глубоко он дышит, и от страха надавило на кишечник. Тысячи мыслей пролетели в голове, а каждая секунда казалась часом. «Побьют. Сейчас орать начнёт. Мужики набегут. Побьют, оплюют и высмеют. Лошадей найдут и не отдадут. Побьют».
— Не вздумай орать, бабка, — мужчина приподнял усы к носу. Бабка дрожала, — Ведро полож, — бабка положила, — ты откудова?
— Из Грязек, — дрожащими губами сказала хозяйка. Игорь видел, как у бабки трясётся тело: руки, ноги, даже лицо, и не понял – из-за старости это или из-за грабежа.
— Дура, — буркнул дядя, — Ты сейчас откудова вышла, за спину-то нама?
Старуха слегка приподняла руку, указывая пальцем на крытый крышей хлев. Недавно закрытая дверь была приоткрыта, и племянник услышал движение. Какая-то скотина поудобнее разлеглась на сене. Бабка продолжала дрожать:
— Внучек, — обращалась она явно к дяде. Он всё ещё держал оружие, — Чего ж тебе от меня, старой, нужно? Нема у меня ничего. В брюхе у самой пусто.
— Ты мне зубы-то не заговаривай. Ежели поискать чего – всегда найдётся. Да и не жратва нас интересует.
«Меня уже ничего не интересует», — прострелило у Игоря в голове, и заметил, что сам дрожит, а руки покрылись мурашками.
— Ты, старая, отворяй дверь нама. Да без всяких! – дополнил сухой мужчина в конце, заметив было попытку бабки воспротивиться.
— Сынок…., — тряслась и плакала старуха, но начала движение.
— Нечего тут. Отворяй, — усатый вдохнул через усы и уступил дорогу к двери. Хозяйка медленно шла к избе.
— Подбери, — бросил дядя, поправляя съехавшую кепку. Игорь проследил за взглядом родственника и шустро поднял железячки дяди, выпавшие из замка. Они отправились к юноше в карман, неочищенные от мокрой после ночного дождя грязи. «Я не хочу! Не хочу быть причастным ко всему этому!» — кричал в голове голос Игоря. Лоб покрылся испариной, парня бросило в жар. Между тем, старушка добралась до двери и проворачивала ключ в замке. Дядя не терял концентрации ни на секунду. Игорь взглянул на знакомого ему всю жизнь, на родного ему человека и онемел: он не знал этого человека, он ему не знаком. Ни капли. Лицо сухого мужчины не выражало никаких эмоций, даже неприятной улыбки, периодически всплывающей под усами. Дверь поддалась, скрипнула.
— Заходи, — потом шевельнул стволом от Игоря к бабке, — за ней. Я прикрою дверь.
В сенях пахло сыростью. Темнота скрывала находившиеся в помещении бочки, ящики, банки и старые ненужные вещи. Наверняка, тут стояло куча мышеловок, потому что Игорь услышал шорох в дальнем углу. Шорох быстро затих, а в сенях стало ещё темнее – дядя прикрыл дверь во двор. Всхлип старухи:
— Сынок…
— Полно. Отворяй в избу.
Дверь скрипнула и трое вошли в помещение. Помещением оказалась ободранная кухонька, в которой всё ещё можно было кашеварить. Печь только-только начинала разогреваться, огоньки плясали слишком слабо и, пока ещё не отражались на стенах. На корточках, стоя с кочергой, прямо у печи, сидела девушка в лёгкой ночной рубашке. Игорёк глянул и обомлел – на вид ей было не больше чем ему. Юноша испугался.
— Брось, — голос дяди, выходящего из-за его спины, — положь кочергу на пол.
Несдерживаемый плач старухи.
— Ну-ну, полно, не ори, бабка, — дядя хищно посмотреть на девушку с округлёнными от изумления глазами. Игорь всмотрелся: только сейчас свет от полыхнувшего огня позволил увидеть прекрасную девушку с
черными волосами по плечи и большими глазами. Её пухлые губки слегка дрожали при виде незваных гостей и плачущей бабки, но не это было самым страшным.
— Хороша, — прохрипел сухой мужчина, оголив зубы. Племянник не видел лицо стоящего перед ним родственника, но мог представить этот противно улыбающийся рот, — Встань. Ах!
Мужчина не удержал вздоха, губы девушки дёрнулись ещё заметнее и её тихий плач добавился к плачу навзрыд старой хозяйки. Дядя констатировал очевидный факт:
— Беременна, — девушка не отвечала, только плакала, стоя в своей коротенькой ночной рубашке.
Дядя, не опуская ствола, пробурчал за плечо. Игорь только со второго раза понял, что слова предназначались ему:
— Эй, оглох что ль. Войди в избу и глянь, есть тама аль нет мужика её, — дядя Артур убедился, что племянник его услышал и вновь повернулся к девушке с ядовитой улыбкой на лице. На этот раз Игорь уже увидел это, потому что проходил мимо родственника, открывая дверь в избу.
Изба встретила его прохладой: комнатная печь не топилась. Юноша пробежал глазами по помещению – «зачем я это делаю?» — заметил, помимо печи, две больших кровати, стол, расположенный посередине избы и длинную скамью вдоль стены, противоположной кроватям. Парень подошёл ближе к каждой кровати и осмотрел их и под ними внимательнее – «только так мы можем выжить» — резко развернулся и вышел в кухоньку.
— Что тама? – нетерпеливо. Старуха уже сидела на табурете, продолжая утирать слёзы дрожащей рукой. Полногубая девушка всё ещё стояла. Игорь не хотел отвечать и потому лишь отрицательно мотнул головой, устремляя взгляд в пол. Хуже всего сейчас было встретиться взглядом с дядей, а ещё хуже – с девушкой. Племянник отошёл от двери. Ближе к сеням, за печь. От проблем. Ото всех. В горле стоял ком.
— На-ка! – сорокалетний мужчина грубо толкнул ружьё в руки мальчишки, — Чего уставился так? Пригляди за старухой! – Игорь увидел, как родственник крепко схватил рукой за предплечье девушку. Так, что даже во время плача она взвизгнула.
— Пусти! Пусти, шельма! – вскочила рыдающая бабка с табурета так, что тот упал на бок.
— Сяяядь! – процедил сквозь усы Артур и толкнул хозяйку, после чего та приземлилась на зад возле табурета, — А ты, я сказал, приглядывай за ней! – повторил он злобно, словно упрекая за невнимательность и неспособность удержать старуху. Игорь обмяк и стал покорным. Он хотел только чтобы всё это скорее прекратилось. Всё остальное было не важно.
— Ну! – одним словом усатый мужчина будто напомнил, что нужно делать с ружьём. Юноша совершенно без каких-либо эмоций поднял ствол на уровень головы хозяйки.
— То-то, — удовлетворённо буркнул дядя в усы, отворяя дверь в избу и загоняя девушку внутрь. Та ступала мягко босыми ногами и роняла слёзы. Бабка немного утихомирилась.
— Я там пока сделаю то, зачем мы сюда приехали, — продолжил без нужды Артур. Бабка снова залилась плачем. Дверь в избу хлопком закрылась. «Зачем мы сюда пришли» — вспоминал Игорь – «Да… Точно. Вещи-побрякушки. Нам нужны деньги». Скрип кровати из-за двери в избу. Вскрик девушки. Бабка перешла с плача на вой. «Нам нужны деньги». Девушка из-за двери замолкла. Скрип кровати. Ещё и ещё. Пропел петух.
Дядя вышел из избы один, заправляя рубаху в штаны. Вытер рукой пот со лба.
— Шееееееельма! – рыдала бабка, — Свооооолочь! – дядя довольно крякнул, видимо, наплевав на крик, что издавала старуха, и спокойно сказал, повернувшись к племяннику:
— Уходим отседова. Нема тут никаких злат и камней.
Все страхи оказались напрасны. Когда петухи распелись во все глотки – в две – видимо Грязьки и взаправду вымерли – лошади были на месте. Игорь не испытал никаких чувств завидев свою любимую Ночку. Дядя подгонял:
— Бережённого Бог бережёт! Ну! По коням! – перекинул ногу через седло и сразу пустил коня рысью, шлёпая по мокрой грязи.
Ружьё мужчина закрепил на мерине немного позже, когда отъехали от Грязек так, что не было видно даже близлежащих к деревне берёз.
— Хорошо справились, — говорил Артур сам себе под нас, покусывая сорванную травинку и как бы хваля себя, — Хорошо. Без инцидьентов так сказать. Жаль, нема не было у карги в избе. Да… Нема не было. Ну, ничего. К вечеру к себе в село вернёмся, полопаем, отоспимся денёк-другой на мамки твоей харчах, да и дальше в путь. Есть тут недалече…
Игорь потерял суть мыслей и думал о произошедшем в Грязьках. Дядя что-то говорил, его усы шевелились, периодически вылезая в обзор, несмотря на то, что его мерин шёл спереди Ночки. «Мой дядя», — думал юноша – «Заботится обо мне. И матери. Столько лет. Но почему сейчас он не кажется мне добытчиком. Он всего лишь падальщик». Игорь скривил лицо, будто хлебнул перебродившего кваса.
— … а я её на той кровати-то как! Ээээх. Бабы, — дядя голосил глядя вперёд, но прекрасно осознавал, что племянник всё слышит. В лесу была тишь, даже ветра не было. Кроме лошадей никто шума не издавал.
— … я еёй-то даже бить не стал, ну а что, не человек я что ль! Разбой разбоем, а бабу бить, да с дитям внутри – нечеловече этоть, нечеловече, Игорёк. Бабы.… А коли уж баба носит, то и не грех её и того, — ухмыльнулся сухой мужчина. – Последствий-то после энтого, сам понимаешь, никаких! Понимаешь? – дядя, не останавливая шага мерина, обратился к юноше, повернув лицо на бок.
— Понимаю, — автоматически ответил Игорь, глядя на свои руки, держащие поводья, но видя большие глаза незнакомки из избы.
— … а бабка та, когда вышла из-за спины, я-то думал! Ох! Ничего, — сплюнул промеж ушами мерина сухой мужчина, — выкрутились. Я думал, сейчас нас хватать, бить будуть! Мои ж железячки для замка шуму наделали.… Давай их сюда! А, не! С коней слезем – вернёшь! Мужик из дому не вышел. А коли б вышел, мог тоже нас ружьишком каким пригреть, — пауза, снова плевок, но уже в сторону. Игорь мог поклясться, что часть слюны осталась на усах, — Хороши, Грязьки… Хорошо встретили! Надобно через год воротать. – Дядя начал жевать новую травинку, улыбался.
— Ну, спущайся, — Артур спрыгнул с мерина и привязал того к дереву. Потащил с седла вслед за собой мешочек с едой и кое-какой одеждой на всякий случай. Игорёк мог ехать и дальше, но, откровенно говоря, очень устал и был не против пообедать и отдохнуть.
— Утомилися мы, понятно дело, — суховатый мужчина развернул мешок и начал резать хлеб и чистить яйца, — всю ночь на конях топали, утром
навоевались, и обратно топать. Энто ж не каждый без перекура выдержить. На, — протянул яйцо и высыпал соль на старенький лист бумаги, только что развёрнутый. «Похоже на газету» — отметил Игорь.
— Хреново, — крошки откушенного яйца вкрутую затерялись в усах, — я говорю, хреново ничего на продажу не нашли.
— Угу, — племянник смотрел на коней, на траву, которую ветер будто специально не лизал – «Неужели», — думал юноша – «Неужели нельзя было обойтись без этого… Мы шли воровать ничьё.… Не угрожая никому… Никого не…»
— Слышишь, что говорю-то, — толкнул тыльной стороной ладони дядя, поворачиваясь за свежим огурцом. Ночка фыркнула и отогнала хвостом слепня. День начинал печь.
— Ты бы тоже того. Девку-то, — хмыкнул мужчина, — Ты ж юный ещё. Пойми, Игорёк. Бабы, это.… Ну, вот, смотри! Я ж её не убил, не бил, плохого ничего не сделал. Верно? Верно. Зато она мне сразу сказала, как токма на кровать её опрокинул, мол, нет ничего в избе-то дельного. Дык ведь не обманула! То-то. А уж что далее, так я ей вреда не причинял. Ни-ни. Что тама разорались они – чёрт его знает, — хрустнул следующий огурчик, — А впрочем, и энто ясно. Баба – она ж боязна до всего. А как ей боязно, она всё делает. И где камни да злато в избе скажет, да и, как видишь, не токма энто. Хе-хе. Я после энтого веселья с энтой глазастой, дай, думаю, ещё веселья сделаю. Палец ей протянул, говорю ей русским языком «соси». А сам думаю, куснёт, аль нет, представляешь? – залился смехом дядя. Усы затряслись и крошки, набранные в них ранее, упали вниз. Отсмеялся, как следует, и закончил свою мысль, хоть Игорь и не желал слышать голос человека рядом:
— Ты ж не слышал, как я орал-то, — вцепился родственник зубами в помидор, предварительно обильно посыпав солью, — Так вот энто я тебе и говорю, и вдалбливаю в твою голову-то. Всё сделала, как я велел ей. Боязна баба до всего. Боязна. Эх, ладно, — дядя Артур поднялся и постучал ладонями по штанам, скидывая с них крошки. Лошади спокойно повернули головы и продолжили жевать траву, — давай, Игорёк, отоспимся часик, хотя б. К вечеру так и так в село въедем, да жопа уж на седле натёрлась, болит. Ложися неподалёку. Тута тропа нелюдимая, никто не пройдёт и ничего не утащит. Да и тащить-то, собстна, окромя лошадок нечего!
Игорь мешком упал на бок.
Уснуть парень не мог, несмотря на всю усталость и тот страх, что ему далось пережить. Перед глазами пестрели ветви старого дуба, сплошь покрытые зеленью. Ни один листик не смел шевельнуться – природа молчала. Игорь тоже. Он лежал на спине и, не в силах уснуть, под храп дяди, крутил глазами. Вот пролетела муха. А вот ещё одна: непонятно, сколько прошло времени между этими мухами. «Я тоже причастен ко всему, что случилось», — думал юноша, по коже в который раз пробежали мурашки. Парень скрестил руки на груди, надеясь, что это немного согреет его. Сквозь крону еле-еле, лишь местами, просматривались островки голубого неба и, тем не менее, на их стоянке было светло. Дядя храпнул особенно сильно и зашуршал. «На бок перевернулся», — отметил Игорь, не глядя. Ещё одна муха (или слепень) и удар копыта Ночки. Парень снова закрыл глаза и снова услышал крик, плач старухи. Её смятое в рыданиях старое лицо. Костяшки пальцев хрустнули – как же он ненавидел её. Большие глаза на круглом лице с красивыми полными губами. Эти глаза плакали, но беззвучно. Игорь издал чуть слышный стон и повернулся так, чтобы старший родственник оказался за спиной. «Не родственник – падальщик. Мразь».
— Я так не могу, — шёпотом, сам себе, сказал парень. Сомкнув веки, он вновь оказался в кухоньке с ружьём, а дядя снова потащил девушку в избу. Скрип кровати. Пропел петух. Шелест. Шелест? Игорь раскрыл глаза и услышал, как осока начала стелиться вдоль земли: нежно и медленно. «Ветер поднимается» — юноша снова повернулся на спину. Мерин и Ночка фыркнули практически одновременно, и Игорь понял, что ветра как не было, так и нет – что-то находилось в траве. Что-то, что двигалось прямо на них, со стороны дяди. Парень онемел, попытался подняться, оторвать руку от земли, повернуть голову в сторону усатого мужчины – ничего не получалось, даже веки не могли закрыться по его воли. «Да что же это такое!» — пронеслось в голове. Резкий рывок челюстями не дал эффекта – губы остались сомкнуты, безмолвны. Лошади, попадавшие в поле зрения прямо перед Игорем, махали хвостами, отгоняли назойливых насекомых, будто то, что приближалось со стороны суховатого хозяина – их не касалось. Из носа юноши вышел воздух: так он беспомощно кричал «дядя!».
Трава начала расходиться в стороны, всё ближе к родственникам, а боковое зрение так и не позволяло разглядеть то, что там происходило. «Меня парализовало. И дикий зверь сожрёт меня. Я умру…. Я погибну здесь». Шуршание прекратилось. «Он у дяди». Игорь изо всех сил напряг слух, благо, отсутствие ветра давало возможность услышать дальше малейшие признаки движения. Дядя Артур без устали храпел, а племянник всё ждал и ждал, когда этот храп оборвётся. Когда чавканье зверя известит о том, что родственник мёртв. Хотел ли он этого? Ответ не успел прийти на ум, ведь движение и шелест зашлись с новой силой. Парализованное
тело мальчишки затряслось как при лихорадке, если бы он мог – то рыдал. Ближе. Ещё ближе. Зверь расположился рядом, прямо под боком. Мокрые от слёз глаза Игоря заболели о того, как сильно он пытался повернуть их в сторону угрозы. Парень знал, что если это был медведь, то от такого зверя он не скрылся бы. В любом случае. Даже без паралича. «Я почувствую боль, будучи парализованным?» — думал он. Тишина. Тихое дыхание со стороны. Так близко, что левая рука юноши почувствовала выходящий из ноздрей гостя воздух. «Ну, давай!» — неизбежность породила в душе ярость – «Скорее закончи с этим!»
Боли не было. Влажность. Небольшое давление со всех сторон на указательный палец. Очень влажно на этом же пальце. Что-то неприятно, щекотно стекало вниз, раздражая пространство между пальцами. Паралич отпустил лишь шею, и голова Игоря резко повернулась в сторону зверя, о чём юноша пожалел в ту же секунду. Существо не походило ни на что, что Игорь видел раньше: тело взрослого мужчины расставило свои руки и ноги в разные стороны, будто ракообразное. Племянник готов был поклясться, что именно так тело и передвигалось – плашмя и шурша травой. Существо было покрыто человеческой кожей, пронизанное сотнями тёмных синих вен, а лицо у зверя было младенческое. Младенческий рот беззвучно сосал указательный палец Игоря. Внутри юноши всё упало настолько, что, казалось, вся кровь отлилась вниз, куда-то в спину, а паралич дал послабление – но совсем маленькое. Указательный палец левой руки дрогнул – и всё. Этого хватило лишь для того, чтобы Игорь почувствовал зубы существа, а подушечкой пальца – влажную шершавую слизистую щеки. На мгновенье, юноша ощутил и то, как язык уродца, прижимает его палец к нёбу, стараясь сосать сильнее. Существо тоже ощутило это движение: оно заставило его выпустить палец изо рта, и посмотреть Игорю прямо в глаза. Юноша физически не мог отвести взгляд. Младенческое лицо улыбнулось и показало рот полный зубов, как у взрослого человека. Вся мимика существа была как у взрослого человека – и ничего страшнее Игорь в жизни не видел. Уродец смотрел не долго. Он вновь потянулся к пальцу и вложил его в свой рот. Мочевой пузырь Игоря не выдержал: пока существо опускало голову, парень заметил, что шеи у монстра как таковой нет и голова соединена с телом как у свиньи, без возможности крутить этой самой головой. Только сейчас Игорь заметил, что слёзы покрыли всё его лицо.
Запах мочи бил в нос. Игорь не знал, сколько прошло времени на самом деле, но сейчас уродец находился возле дяди и посасывал тому пальцы. Что касается племянника, то его палец сморщился, как после продолжительного приёма ванной. Игорь прислушался: дядя Артур не храпел, не двигался: «Он не спит. Он тоже парализован, как и я». Лошади фыркнули и напомнили о себе, отвлекли Игоря от ужасающей картины со стороны и только сейчас он ощутил тепло на бедре. «Возвращается», —
нога дёрнулась по приказу хозяина: «Чувствительность возвращается». Уродец стал вести себя безобразнее и начал причмокивать, явно не желая расставаться с дядей так же быстро, как с его племянником. Игорь согнул ногу в колене и ощутил прилив сил и мокрую штанину на втором бедре.
Сильный выдох сквозь щетину усов известил юношу о том, что дядя Артур кричит. Кричит, что есть мочи, потому что выдыхаемый воздух зашевелил растительность на губе.
Игорь медленно поднялся и осознал, что уродцу нет до него никакого дела. Правая рука юноши бесчувственной плетью висела вниз и тянула к земле. Игорь потрогал её левой рукой и сжал бицепс: «Скоро восстановится и она». Еле передвигая ноги, под громкие звуки чавканья и посасывания за спиной, Игорь шёл к лошадям. Хотелось упасть, просто упасть лицом вниз и не двигаться до самой ночи, но вид висящего на мерине ружья заставлял не обращать столь сильного внимания на чёрные точки, кружащие перед глазами. Лошади, что мерин, что Ночка, поразительно, но так и вели себя обыденно, будто ничего не происходило, и на стоянке не было лишнего для их компании существа.
Чтобы не рухнуть на землю в самом конце пути, Игорь схватился за ствол обеими руками. «Надо быть как лошади. Им всё по боку» — юноша, продолжая висеть на правой руке, левой, отошедшей от паралича чуть раньше, принялся отвязывать оружие от коня. Прислушался. Чудовище всё ещё чмокало. Дядя издал отчётливо:
— Мммм, — и тогда Игорь понял, что нужно поторопиться.
Ружьё не поддавалось. Игорь решил не тянуть и дёрнул. Дёрнул ещё и ещё, пока не осознал, что сил слишком мало. Тогда парень, удерживая оружие, рухнул всем телом вниз. Раздался небольшой треск. Недовольный взгляд мерина на мальчишку, лежащего в грязи прямо под его копытами. Но мальчишка держал в руках охотничье ружьё.
Опираясь на ствол, будто на клюку, Игорь встал и направился к существу и жертве.
— Иии….Игорёёёёк, — вытаращив покрасневшие глаза, простонал дядя сквозь усы. Уродец удерживал его грудь своей рукой, немного взгромоздившись сверху так, что испачканный грязью юноша не видел младенческого лица. Игорь добрался до них быстрее, чем сам того ожидал. Вскинул ружьё и…
— Иииигор…
Выстрел.
Лошади дико заржали. Глухой удар копыт позади оповестил Игоря, что одна из лошадей вставала свечкой и опустила копыта в размытую дорогу. Немногие птицы, что пели рядом, сорвались с крон деревьев куда-то очень далеко. Дымка от выстрела развеялась. Дядя лежал на земле, прямо под ним, и хрипел, стараясь придерживать рукой грудь. Вероятно, пробитое легкое. Рубаха быстро насыщалась кровью, пока дядя вскидывал тело вверх, дрожал и дёргался, выгибаясь как раненый котёнок. Никакого уродца рядом не было. Мучения продолжались недолго, но всё это время племянник стоял над своим дядей. Голова была мучительно тяжелой, а глаза жгло изнутри.
Когда дядя Артур издал свой последний вдох, рваное отверстие в лёгком и груди предательски свистнуло. Последний выдох был так тих, что не пошевелилась ни одна волосинка над губой.
Тропа была нелюдимой, так говорил дядя. Там его и оставил племянник. Игорь стремительно гнал Ночку галопом, как только выбрался с размытых дорог непроходимого леса. Да гнал так, что оказался у матери раньше, чем они с дядей планировали прибыть. Когда сын рассказал матери об облаве мужиками в далёкой полумёртвой деревне Грязьке, он плакала. Плакала горько и непритворно, поглаживая мерина, который увязался за Ночкой и тоже вернулся. Игорь обнял мать, прижал к груди и велел не переживать.
Игорь всё помнил. И сейчас, и спустя много лет, потому что указательный палец левой руки, сморщенный, будто после добротной бани, так и остался сморщенным на всю жизнь.
